Неточные совпадения
Хлестаков (защищая рукою кушанье).
Ну,
ну,
ну… оставь, дурак!
Ты привык там обращаться с другими: я, брат, не такого рода! со мной не советую… (Ест.)Боже мой, какой суп! (Продолжает есть.)Я думаю, еще ни один человек в мире не едал такого супу: какие-то перья плавают вместо масла. (Режет курицу.)Ай, ай, ай, какая курица! Дай жаркое! Там супу немного осталось, Осип, возьми себе. (Режет жаркое.)Что это за жаркое? Это не жаркое.
Городничий (жене и дочери).Полно, полно вам! (Осипу.)
Ну что, друг,
тебя накормили хорошо?
Анна Андреевна. Ах, какой чурбан в самом деле!
Ну, когда
тебе толкуют?
Городничий. Что, Анна Андреевна? а? Думала ли
ты что-нибудь об этом? Экой богатый приз, канальство!
Ну, признайся откровенно:
тебе и во сне не виделось — просто из какой-нибудь городничихи и вдруг; фу-ты, канальство! с каким дьяволом породнилась!
Анна Андреевна.
Ну, вот нарочно, чтобы только поспорить. Говорят
тебе — не Добчинский.
Анна Андреевна.
Ну, Машенька, нам нужно теперь заняться туалетом. Он столичная штучка: боже сохрани, чтобы чего-нибудь не осмеял.
Тебе приличнее всего надеть твое голубое платье с мелкими оборками.
Анна Андреевна.
Ну вот! Боже сохрани, чтобы не поспорить! нельзя, да и полно! Где ему смотреть на
тебя? И с какой стати ему смотреть на
тебя?
Анна Андреевна.
Ну что
ты? к чему? зачем? Что за ветреность такая! Вдруг вбежала, как угорелая кошка.
Ну что
ты нашла такого удивительного?
Ну что
тебе вздумалось? Право, как дитя какое-нибудь трехлетнее. Не похоже, не похоже, совершенно не похоже на то, чтобы ей было восемнадцать лет. Я не знаю, когда
ты будешь благоразумнее, когда
ты будешь вести себя, как прилично благовоспитанной девице; когда
ты будешь знать, что такое хорошие правила и солидность в поступках.
Хлестаков. Да у меня много их всяких.
Ну, пожалуй, я вам хоть это: «О
ты, что в горести напрасно на бога ропщешь, человек!..»
Ну и другие… теперь не могу припомнить; впрочем, это все ничего. Я вам лучше вместо этого представлю мою любовь, которая от вашего взгляда… (Придвигая стул.)
Аммос Федорович (в сторону).Вот выкинет штуку, когда в самом деле сделается генералом! Вот уж кому пристало генеральство, как корове седло!
Ну, брат, нет, до этого еще далека песня. Тут и почище
тебя есть, а до сих пор еще не генералы.
Городничий. И не рад, что напоил.
Ну что, если хоть одна половина из того, что он говорил, правда? (Задумывается.)Да как же и не быть правде? Подгулявши, человек все несет наружу: что на сердце, то и на языке. Конечно, прилгнул немного; да ведь не прилгнувши не говорится никакая речь. С министрами играет и во дворец ездит… Так вот, право, чем больше думаешь… черт его знает, не знаешь, что и делается в голове; просто как будто или стоишь на какой-нибудь колокольне, или
тебя хотят повесить.
А уж Тряпичкину, точно, если кто попадет на зубок, берегись: отца родного не пощадит для словца, и деньгу тоже любит. Впрочем, чиновники эти добрые люди; это с их стороны хорошая черта, что они мне дали взаймы. Пересмотрю нарочно, сколько у меня денег. Это от судьи триста; это от почтмейстера триста, шестьсот, семьсот, восемьсот… Какая замасленная бумажка! Восемьсот, девятьсот… Ого! за тысячу перевалило… Ну-ка, теперь, капитан, ну-ка, попадись-ка
ты мне теперь! Посмотрим, кто кого!
Xлестаков. Хорошо, хорошо.
Ну, а
ты? (Выпровожает старуху.)
Хлестаков. Здравствуй, братец!
Ну, что
ты, здоров?
Анна Андреевна.
Ну вот видишь, дура,
ну вот видишь: из-за
тебя, этакой дряни, гость изволил стоять на коленях; а
ты вдруг вбежала как сумасшедшая.
Ну вот, право, стоит, чтобы я нарочно отказала:
ты недостойна такого счастия.
Городничий (в сторону).Славно завязал узелок! Врет, врет — и нигде не оборвется! А ведь какой невзрачный, низенький, кажется, ногтем бы придавил его.
Ну, да постой,
ты у меня проговоришься. Я
тебя уж заставлю побольше рассказать! (Вслух.)Справедливо изволили заметить. Что можно сделать в глуши? Ведь вот хоть бы здесь: ночь не спишь, стараешься для отечества, не жалеешь ничего, а награда неизвестно еще когда будет. (Окидывает глазами комнату.)Кажется, эта комната несколько сыра?
Я не люблю церемонии. Напротив, я даже стараюсь всегда проскользнуть незаметно. Но никак нельзя скрыться, никак нельзя! Только выйду куда-нибудь, уж и говорят: «Вон, говорят, Иван Александрович идет!» А один раз меня приняли даже за главнокомандующего: солдаты выскочили из гауптвахты и сделали ружьем. После уже офицер, который мне очень знаком, говорит мне: «
Ну, братец, мы
тебя совершенно приняли за главнокомандующего».
Хлестаков.
Ну, ступай, черт с
тобой! позови хозяина.
Городничий. Полно вам, право, трещотки какие! Здесь нужная вещь: дело идет о жизни человека… (К Осипу.)
Ну что, друг, право, мне
ты очень нравишься. В дороге не мешает, знаешь, чайку выпить лишний стаканчик, — оно теперь холодновато. Так вот
тебе пара целковиков на чай.
Так как я знаю, что за
тобою, как за всяким, водятся грешки, потому что
ты человек умный и не любишь пропускать того, что плывет в руки…» (остановясь),
ну, здесь свои… «то советую
тебе взять предосторожность, ибо он может приехать во всякий час, если только уже не приехал и не живет где-нибудь инкогнито…
Анна Андреевна.
Ну да, Добчинский, теперь я вижу, — из чего же
ты споришь? (Кричит в окно.)Скорей, скорей! вы тихо идете.
Ну что, где они? А? Да говорите же оттуда — все равно. Что? очень строгий? А? А муж, муж? (Немного отступя от окна, с досадою.)Такой глупый: до тех пор, пока не войдет в комнату, ничего не расскажет!
Анна Андреевна. Где идет? У
тебя вечно какие-нибудь фантазии.
Ну да, идет. Кто же это идет? Небольшого роста… во фраке… Кто ж это? а? Это, однако ж, досадно! Кто ж бы это такой был?
Анна Андреевна.
Ну вот, уж целый час дожидаемся, а все
ты с своим глупым жеманством: совершенно оделась, нет, еще нужно копаться… Было бы не слушать ее вовсе. Экая досада! как нарочно, ни души! как будто бы вымерло все.
Городничий. А мне очень нравится твое лицо. Друг,
ты должен быть хороший человек.
Ну что…
Городничий. Чш! (Закрывает ему рот.)Эк как каркнула ворона! (Дразнит его.)Был по приказанию! Как из бочки, так рычит. (К Осипу.)
Ну, друг,
ты ступай приготовляй там, что нужно для барина. Все, что ни есть в долге, требуй.
Городничий.
Ну, уж вы — женщины! Все кончено, одного этого слова достаточно! Вам всё — финтирлюшки! Вдруг брякнут ни из того ни из другого словцо. Вас посекут, да и только, а мужа и поминай как звали.
Ты, душа моя, обращалась с ним так свободно, как будто с каким-нибудь Добчинским.
—
Ну,
ты насчет молчанки-то
Не очень! нам молчанка та
Досталась солоней!
«
Ты начал, так досказывай!
Ну, жили — не тужили вы,
Что ж дальше, голова...
— Уж будто вы не знаете,
Как ссоры деревенские
Выходят? К муженьку
Сестра гостить приехала,
У ней коты разбилися.
«Дай башмаки Оленушке,
Жена!» — сказал Филипп.
А я не вдруг ответила.
Корчагу подымала я,
Такая тяга: вымолвить
Я слова не могла.
Филипп Ильич прогневался,
Пождал, пока поставила
Корчагу на шесток,
Да хлоп меня в висок!
«
Ну, благо
ты приехала,
И так походишь!» — молвила
Другая, незамужняя
Филиппова сестра.
Жена попова толстая,
Попова дочка белая,
Попова лошадь жирная,
Пчела попова сытая,
Как колокол гудёт!»
—
Ну, вот
тебе хваленое
Поповское житье!
Скотинин.
Ну, мой друг сердечный?
Ты видишь, каков я?
Цыфиркин. Задача. Изволил
ты, на приклад, идти по дороге со мною.
Ну, хоть возьмем с собою Сидорыча. Нашли мы трое…
Скотинин.
Ну, Митрофанушка,
ты, я вижу, матушкин сынок, а не батюшкин!
Г-жа Простакова. Бредит, бестия! Как будто благородная! Зови же
ты мужа, сына. Скажи им, что, по милости Божией, дождались мы дядюшку любезной нашей Софьюшки; что второй наш родитель к нам теперь пожаловал, по милости Божией.
Ну, беги, переваливайся!
Г-жа Простакова (Стародуму).
Ну, мой батюшка!
Ты довольно видел, каков Митрофанушка?
Митрофан.
Ну, еще слово молви, стара хрычовка! Уж я те отделаю; я опять нажалуюсь матушке, так она
тебе изволит дать таску по-вчерашнему.
Г-жа Простакова (дрожа).
Ну… а
ты, бестия, остолбенела, а
ты не впилась братцу в харю, а
ты не раздернула ему рыла по уши…
—
Ну, чего
ты, паскуда, жалеешь, подумай-ко! — говорила льстивая старуха, — ведь
тебя бригадир-то в медовой сыте купать станет.
—
Ты нам такого ищи, чтоб немудрый был! — говорили головотяпы новотору-вору. — На что нам мудрого-то,
ну его к ляду!
Ну, он это взглянул на меня этак сыскоса:"
Ты, говорит, колченогий (а у меня, ваше высокородие, точно что под Очаковом ногу унесло), в полиции, видно, служишь?" — взял шапку и вышел из кабака вон.
—
Ну куда
тебе без ума бежать? — урезонивали его почетные глуповцы, сидевшие по сторонам.
—
Ну, куда
тебя слоняться несет? — говорила она, — на первую кучу наткнешься и завязнешь! Кинь
ты свое озорство, Христа ради!
—
Ну, это, брат, дудки! После этого каждый поросенок будет
тебе в глаза лгать, что он не поросенок, а только поросячьими духами прыскается!
Она наступала на человека прямо, как будто говорила: а
ну, посмотрим, покоришь ли
ты меня? — и всякому, конечно, делалось лестным доказать этой «прорве», что «покорить» ее можно.
— Какой же дождь? Чуть покрапал. Так я сейчас приду. Так
ты хорошо провел день?
Ну, и отлично. — И Левин ушел одеваться.
— Куда ж торопиться? Посидим. Как
ты измок однако! Хоть не ловится, но хорошо. Всякая охота тем хороша, что имеешь дело с природой.
Ну, что зa прелесть эта стальная вода! — сказал он. — Эти берега луговые, — продолжал он, — всегда напоминают мне загадку, — знаешь? Трава говорит воде: а мы пошатаемся, пошатаемся.
—
Ну,
ты хоть сюда сядь, — сказал он Левину.
—
Ну полно, Саша, не сердись! — сказал он ей, робко и нежно улыбаясь. —
Ты была виновата. Я был виноват. Я всё устрою. — И, помирившись с женой, он надел оливковое с бархатным воротничком пальто и шляпу и пошел в студию. Удавшаяся фигура уже была забыта им. Теперь его радовало и волновало посещение его студии этими важными Русскими, приехавшими в коляске.